«Темники» возвращаются?

Анатолий ЛЕМЫШ,

"2000" (26.08-01.09.05),

26.08.05

Начался банальный передел: информационные ресурсы из одних рук переходят в другие. Причем с нарушением главного принципа, который декларировала новая власть — принципа открытости.

ВИКТОР КОВАЛЕНКО — журналист, хорошо известный в профессиональной среде как электронных (ТВ, радио, интернет), так и печатных СМИ Украины. Работал на студии «1+1», затем на «Новом канале», с 2004 года перешел на радио «Эра», где был первым заместителем главного редактора и руководителем службы новостей.

Виктор остро чувствует «болевые точки» украинской журналистики, часто выступает со статьями на эту тему, его мнение порой безоглядно и отнюдь не отличается комплементарностью. Мы попросили его оценить нынешнее состояние свободы слова в Украине и настроения в журналистских кругах.

«Свобода слова отдельных олигархов»

— Вокруг некоторых телеканалов витают слухи о смене владельцев, о продаже пакетов акций. Виктор, ваше мнение о том, что происходит?

— Мне кажется, что начался банальный передел: информационные ресурсы из одних рук переходят в другие. Причем с нарушением главного принципа, который декларировала новая власть — принципа открытости. Если бы каналы переходили в руки новых собственников честно и открыто, дескать, по таким-то обстоятельствам акции компании продаются, их выкупил новый собственник, он намерен вложить в канал 10 миллионов, чтобы компания работала еще лучше и приносила прибыль. Такой подход был бы открытым, а не так, как сейчас, когда мы вдруг узнаем, что какая-то ТРК перешла в руки другого украинского олигарха, поскольку он оказался ближе к выигравшим выборы.

Я заметил, что некоторые каналы, близкие к новой власти, сегодня грешат тем, что выполняют явные заказы. Речь идет о постановке в новостийный ряд отдельных материалов, о трактовках информационных сообщений, о разных нюансах, известных и понятных профессионалам. Признаюсь, что и мне в свое время скрепя сердце приходилось порой уступать подобного рода указаниям и заказам, прикрывать журналистов, которыми руководил, чтобы им не приходилось этого делать. Но я надеялся, что подобное явление отошло в прошлое.

—Как вы расцениваете конфликт между журналистами и Президентом?

— Свое отношение сформулировал так: если наших бьют, я вначале становлюсь на их защиту, а уже потом будем разбираться. Может, я и не прав, но такова моя позиция. Поэтому когда Президент оскорбительно отозвался о корреспонденте «Украинской правды» Сергее Лещенко и ряд журналистов направили ему открытое письмо, я тут же послал электронное письмо в редакцию УП с просьбой присоединить мой голос к подписавшимся. К сожалению, моя фамилия по каким-то причинам не сразу появилась в списках, что дало повод иным моим коллегам высказаться в том смысле, что я уже не журналист.

—Многие из тех, кто резко и открыто выступал против Кучмы и поднимал на щит Ющенко, сегодня почти столь же резко пишут статьи с критикой нынешнего Президента. Как вы считаете, это вследствие разочарования в нем? Или критика любой власти — это нормальное поле деятельности журналистики?

— Мне кажется, они хотят сохранить имя как журналисты. После того как столь рьяно они поддерживали «оранжевых», когда те шли к власти, теперь столь же рьяно критикуют новое правительство, чтобы ни один критик не сказал, дескать, они заангажированы нынешней властью.

Недавно общался с одним из журналистов, наиболее активно осенью прошлого года устраивавших бунт в СМИ. У многих из тех, кто искренне поддерживал Виктора Ющенко, ныне огромное разочарование. Им обещали свободу слова, все мыслимые блага для журналистов. Сейчас они столкнулись с вещами, вызывающими глубокий пессимизм. Отсюда известное требование 760 журналистов к Президенту. Ведь оно родилось не просто после скандала с оскорблением одного из корреспондентов. Это реакция на многие действия власти. У меня не было таких сверхожиданий, как у других. В 2000 году я был «премьерским» корреспондентом студии «1+1», побывал с Виктором Ющенко в Вашингтоне, посмотрел на многие вещи вблизи. Тогда я написал довольно критическую статью о нем. Назвать меня фанатом Ющенко трудно. Поэтому и разочарования у меня меньше, хотя, конечно, оно есть.

Период с 1994 по 1996 гг., когда Леонид Кучма пришел к власти, многие журналисты вспоминают как период «вакханалии свободы слова». Это была высшая степень последней, когда не было никакого давления. А сейчас, мне кажется, уместно сказать, что у нас тоже вакханалия, но в другом контексте: это свобода слова отдельных олигархов, свобода слова кривых зеркал. Что такое свобода в журналистике? Это когда мы можем сами определять редакционную политику и бороться друг с другом исключительно путем повышения качества собственных материалов. Сделай лучше, чем конкурент, новости, комментарий, аналитику — и у тебя будет больше слушателей и зрителей. А сейчас разные олигархи по-прежнему держат свои СМИ на коротком поводке и стараются не столько получить материальную прибыль, сколько политическую. Это не идеал свободы слова.

«Что ставить в эфир — должны выбирать мы, а не Секретариат Президента»

—Несколько месяцев назад вы оставили престижную работу на радио «Эра», где сделали немало для того, чтобы эта станция стала известной и профессиональной. Почему вы ушли?

— Я выполнял свою работу, под моим началом находилось 35 журналистов. Никаких претензий не было, владельцы радио «Эра» говорили: «Все нормально, мы развиваемся». Но потом, начиная с марта, буквально за два месяца ситуация поменялась. Меня пригласили в Секретариат Президента на известную встречу шеф-редакторов крупнейших телеканалов. Когда позвонили мне лично, я переспросил: уверены ли вы, что должен приехать я — первый замглавного редактора? Да, ждут именно вас, был ответ. Поставил в известность руководство, оно ничего не имело против. Встреча в Секретариате прошла в теплой обстановке, нам сказали, что в будущем никаких «темников» не будет.

После встречи ощутил некое охлаждение со стороны как руководства, так и менеджерского состава радио «Эра»: раз пошел в Секретариат Президента, значит, заангажирован. Говорю, ребята, я пришел к вам и честно рассказал, о чем там говорили. Мы можем выслушать, посмеяться и далее честно проводить свою редакционную политику, а как иначе? Что ставить в эфир, должны решать мы, а не Секретариат Президента.

А через несколько дней главного редактора «Эры» пригласили на другую встречу, с Романом Безсмертным. Г-н Безсмертный жаловался редакторам, что ему мешает работать Секретариат Президента, не дает хода документам, касающимся административной реформы. Закралась мысль: началось разделение единой «померанцевой» власти. И почему-то одних журналистов приглашают на одни разговоры, а других — на другие.

Так вышло, что у меня испортились отношения с главным редактором. Здесь была и моя ошибка. Как раз в ту пору, когда вызывали журналистов в кабинеты власти, ко мне на факс пришел классический «темник». Беру трубку, на том конце секретарь одного из политиков, которые сыграли ведущую роль в смене власти и нынче входят в десятку наиболее приближенных к Президенту, говорит: этот факс надо поставить в новости. Документ касался предложений власти в отношении малого бизнеса, он был из тех, которые ввели скоропалительно и уже спустя месяц отменили как неправильные.

Услышав такое предложение, стал улыбаться: Боже, неужели возвращаются времена «темников», которые я так старательно обходил еще на «Новом канале»? Короче, нами опять пытаются управлять! Наверно, я наивный человек, ибо начал секретарше весело рассказывать, что только что она нарушила как минимум два закона: «О телевидении и радиовещании» и «Об информации». Ну и Конституцию в придачу, ведь такой звонок можно расценить как прямое давление исполнительной власти. Секретарша ответила: «Извините, мы так больше делать не будем». Я вскоре вышел из комнаты, и данный факс просто исчез.

—Кроме этого случая, вы больше не сталкивались с новейшими «темниками»?

— Не думаю, что это был единичный случай, скорее — тенденция. От коллег с других телеканалов, которые не принадлежат «оранжевым», слышал, что и к ним приходят указания насчет подбора новостей.

—Можно ли утверждать, что появление подобного «темника» — часть именно государственной политики, а не частная инициатива одного из политиков, приближенных к нынешней власти?

— Конечно, трудно предположить, что он направлялся аппаратом Ющенко. Но этот факт говорит, на мой взгляд, о том, что многие фигуры из топ-десятки нынешней власти намерены вести собственную игру, в том числе отдавая указания СМИ. Было еще несколько ситуаций, когда пресс-службы политиков пытались давить на меня как редактора.

— С вашего разрешения давайте расставим акценты. Речь пока идет не о том, что нынешняя власть проводит тотальное давление на СМИ. Формулировка, насколько я понял вас, должна быть иная: некоторые деятели из нынешней властной верхушки пытаются влиять на новости конкретной радиостанции. Причем эти деятели не ведут общую политику, а, наоборот, пытаются склонить на свою сторону СМИ, так сказать, в частном порядке.

— Представители высшей власти? Да. Они хотят выглядеть в СМИ хорошо.

— А со стороны Президента такие заявления поступали?

— Нет. Я лично с ним не общался с 2002 года. И в последнее время ничего подобного от него не слышал.

Кстати, когда мне предложили работу на довольно высокой должности, я обнаружил, что за мной установлена слежка. Ее заметила и жена. Записал номера машин, которые ездили за мной. Одна из них была милицейской, стояла под домом, в ней сидели люди, но никто не выходил. Я поговорил со знающими людьми, поделился наблюдениями. Рассказал об этом знакомым иностранным журналистам. И слежка тут же прекратилась.

— Чем закончилась ваша история с радио «Эра»?

— В конце концов подал заявление «по собственному желанию». Может, был неправ, что слишком эмоционально реагировал на какие-то вещи. Давление увеличилось, и я склонен связывать это с тем, что оно подогревалось отдельными политиками, которые часто появляются на радио «Эра».

Потом у меня было несколько предложений о работе, но от одних я отказался, другие отзывали сами работодатели. Велись переговоры о том, чтобы занять должность главного редактора на одном крупном телеканале, но они окончились ничем. Так что уже в течение нескольких месяцев я без работы.