Вначале было "тощо"

Александр ЛЕОНТЬЕВ,

"2000" (02-08.09.2005),

02.09.05

Если к очевидной тенденции сворачивания основных прав и свобод, к которым в первую очередь, несомненно, принадлежит право граждан на получение информации, равнодушно относится не только власть, но и оппозиция, то это свидетельствует о тенденции ухода политического процесса в тень. Политика ищет другие, недемократические формы принятия решений.

Интервью Юрия КЛЮЧКОВСКОГО ("2000", № 33) — автора закона "Про внесення змін до закону України "Про вибори народних депутатів України" — еще раз доказало, что он крепкий орешек. Расколоть его на предмет истинных целей закона и соответствия его как украинскому юридическому полю, так и европейским нормам так и не удалось. Как не удалось это сделать истинному мастеру жанра и в предыдущем интервью ("2000", № 15).

Юрий Ключковский — один из лучших юристов в революционном лагере (после Зварича, конечно) — держался стойко. Никаких, мол, несоответствий нет. Ничего плохого, окромя хорошего. Однако некоторую полезную для размышления информацию, помимо своего желания, он все-таки выдал. Тем более что мы умеем читать и между строк. Этот опыт нам теперь, после принятия нового закона, видимо, очень пригодится. Поскольку СМИ снова придется возвращаться к эзопову языку, подтексту, который важнее самого текста, и прочее.

Псевдометаморфозы власти

Если сравнить эти два интервью, то можно заметить немало любопытного, произошедшего за это время, во взглядах бывшей оппозиции, взявшей на себя ответственность за судьбу страны. Если раньше им очень не хватало свободы (в том числе и свободы слова в СМИ), то теперь их больше беспокоит ощущение явного избытка свободы. Последнее интервьюируемый прямо называет "злоупотреблением".

А злоупотребление дарованной властями свободой позволяет прессе иметь, по мнению г-на Ключковского, "своих любимчиков и своих жертв во время выборов". Прямой результат такой свободы — то, что журналисты "больше любят Корчинского, чем серьезных политиков".

Что в свою очередь не нравится "серьезным политикам", к которым, несомненно, относится и сам Юрий Ключковский. Поэтому они с помощью данного закона намерены лишить прессу права оценивать действия "серьезных политиков", которых, как нам хорошо известно, в нашей политике большинство. Право оценки политиков становится таким образом исключительным правом самих политиков.

Журналисты посрамлены после "холодного душа", который вылил Ключковский со товарищи на их горячие головы. Справедливость восстановлена. Политикум переходит на самообслуживание, используя СМИ в качестве доски для объявлений, на которой "серьезные политики" будут вывешивать свои эксклюзивные дацзыбао.

Таким образом, по мнению авторов закона, угроза равенству прав субъектов избирательной кампании ликвидирована. Пусть и за счет сворачивания свободы слова, и за счет нарушения права избирателей на получение информации.

Иными словами, прерогативным правом для власти становится отнюдь не свобода, а равенство. Причем не какое-то вульгарное всеобщее равенство. Творцы законов озабочены прежде всего правом на равенство кандидатов. Насколько это достижимо на практике, рассмотрим ниже.

Следующим пунктом в этом ряду неизбежно станет справедливость. Пусть и за счет неизбежного в таком случае сокращения как свободы, так и равенства. Такая трансформация вполне естественна для революционного сознания, овладевшего властью. Но что-то уж слишком быстро мы по этой колее припустили. Свободу и равенство уже прошли. Завтра будем учить про справедливость.

Равенство как категория права

Насколько в данном случае достижимо равенство политических партий и блоков на практике? Насколько приближает нас к нему новый закон? Что на самом деле угрожает равенству партий и блоков? В гораздо большей степени, нежели пристрастия отдельных недобросовестных журналистов, против злоупотребления которых якобы направлен закон, равенству угрожают не столько разные возможности доступа к СМИ, сколько неодинаковые возможности доступа к админресурсу. А также равные финансовые возможности. Отдельной строкой можно вписать неравные возможности контроля над аппаратом ЦИК.

Сравним перечисленные параметры монстрообразного сооружения "наших украинцев" и мелких построек "ненаших украинцев". Где здесь можно увидеть равенство? Но ведь не зря англичане говорят, что бог любит не большие батальоны, а те, что метко стреляют. Именно поэтому у предполагаемых стрелков на всякий случай нужно отнять даже рогатки.

Абсолютное равенство недостижимо в принципе. Даже если запретить прессу вовсе, невозможно уравнять все политические партии как субъекты избирательного процесса. Всегда будут лидеры и аутсайдеры. Даже коммунистам не удалось достичь равенства. Тогда из-за чего копья ломать, нарушая не только конституционные права граждан на информацию, но и журналистов на профессию?

Закон и право

Верховенство права по отношению к закону осталось незыблемым. Как осталась и неразбериха с первичным и вторичным правом. Юрий Ключковский упорно считает вторичное право главным. В предыдущем интервью он утверждает, что обеспечение избирательного права важнее, чем право граждан на жизнеобеспечение. А права кандидатов в депутаты на равные условия у него обладают несомненной прерогативой по отношению к праву граждан на информацию, без которого демократическая процедура выборов теряет всякий смысл.

Если право кандидатов на равенство в избирательной кампании вступает в противоречие с правом избирателей на информацию, то оно должно решаться в пользу граждан. Тем более что равенство кандидатов совсем не обязательно обеспечивать путем ограничения прав избирателей. Для этого есть и другие инструменты. Например, обеспечение реального плюрализма в СМИ.Такова и европейская практика.

Избирательная кампания, выбор власти — самая важная демократическая процедура. Открытый характер ее может быть обеспечен только СМИ — никак иначе.

Священники и проститутки

Ключковский тем не менее высоко оценивает авторитет прессы, хотя и выражает такую оценку в не очень корректном анекдоте о священнике и проститутке, где авторитет прессы сравнивается с авторитетом все же священника. Но поскольку считает его несправедливым и противоречащим праву в его понимании, то он хотел бы ограничить возможность прессы в злоупотреблении таким авторитетом.

Кульминационный момент в законе — кто, собственно, и каким образом будет судить о том, употребляет ли свой авторитет пресса во благо или злоупотребляет им? Иными словами, речь идет уже не о законе, а о механизме его применения.

Оказывается, судить об этом будет ЦИК единолично. Его решения об отзыве лицензии нельзя ни оспорить, ни обжаловать. Негде. Возникает непраздный вопрос о готовности ЦИК (финансовой, кадровой, экспертной) выполнять возложенную на него законом функцию. Ведь ему придется обзавестись неким подобием судебной экспертизы и неким подобием суда или трибунала по СМИ.Даже если все это создадут, будет ли оно жизнеспособным? Не возникнет ли уже здесь широкое поле для злоупотреблений?

Беда наша вовсе не в плохом законодательстве. Она — в избирательном механизме законоприменения. Мы живем, невзирая на хорошие законы и хорошую Конституцию. То же самое будет происходить и с этим законом. О чем хорошо известно и самому Ключковскому. А механизм законоприменения будет находиться в руках Ключковского, Зварича, Магеры со товарищи.

В начале интервью был вопрос о слове "тощо", которое позволяет трактовать перечень жанров "без комментариев и оценок" как угодно широко. Здесь автор закона единственный раз согласился с критикой, да и то как-то неохотно сказал, что "в тексте неудачно"(?).

Здесь хочется возразить. В тексте может быть и неудачно, а в законе расширительная функция — это очень удачно. Прием не новый, но проверенный. Словом, на время избирательной кампании ликвидируется многообразие жанров СМИ, досаждающее не только исполнительной власти, но, как видим, и законодательной.

Нечего на зеркало пенять...

То, что закон получил всеобщую поддержку, в том числе и партий, заявляющих о своей оппозиционности, наводит на грустные размышления.

Во-первых, если к очевидной тенденции сворачивания основных прав и свобод, к которым в первую очередь, несомненно, принадлежит право граждан на получение информации, равнодушно относится не только власть, но и оппозиция, то это свидетельствует о тенденции ухода политического процесса в тень. Политика ищет другие, недемократические формы принятия решений.

Во-вторых, это свидетельствует об отсутствии осмысленной оппозиции, которая, в сущности, разгромлена и запугана. Оппозиция переведена из статуса политических оппонентов в статус политических врагов и уголовных преступников. Здесь тоже нет ничего нового. Такая логика развития нам известна.

А в-третьих, ни отцы закона, ни власть, ни оппозиция, оказывается, не понимают, что СМИ не являются источником информации. Источником информации является сам политикум, политический процесс.

СМИ — это всего лишь зеркало, транслятор информации. Но транслятор живой и эмоциональный. Машинизировать СМИ, изгнать из них жизнь и эмоции вряд ли кому-то удастся. Но даже если такая цель будет достигнута, то это вовсе не означает, что жизнь и чувства можно будет изгнать из общества. Ведь не удалось этого сделать в самые суровые годы тоталитаризма. А информация, лишенная юридической, этической и даже эстетической оценки, неинтересна и бессмысленна.

Просто живое уйдет из юридического поля в иные ведомые и неведомые области, где контроль над процессом вряд ли будет возможен. Нетрудно предсказать бурное развитие индустрии листовочно-плакатной и наклеечно-налипочной продукции в ее самых неожиданных формах и прявлениях. СМИ же будет вынуждены возвращаться к старым формам эзопова языка и изобретать его новые виды.

У наших авторов и читателей еще сохранился вкус и интерес к такому творчеству. Жизнь разрушает все крепости, которые выстраивает против нее человек. С точки же зрения демократической, сворачивание прав и свобод граждан в пользу прав и свобод политиков — путь упадка и деградации.

Таким же признаком упадка является сворачивание правового поля для оппозиции и прессы. Но опять-таки — это вполне естественный процесс трансформации революционного сознания после овладения им властными высотами. День, когда квазиреволюционерам удастся вывести из зоны критики наиболее важную процедуру демократии — выбор власти, будет последним днем демократии в европейском понимании этого слова. Но есть и другие, неевропейские формы самовыражения, к которым мы, к сожалению, неуклонно сползаем.

Перспективы и варианты

Образ власти фрагментирован по форме и по сути. Различные ее фрагменты замкнуты на внутренних противоречиях, которые делают невозможным принятие консолидированных решений. В стране ничего не происходит, кроме поиска врагов и публичного выяснения отношений внутри провластного блока. Единственное, что объединяет и удерживает от полного развала, — это стремление к выигрышу на выборах.

При сохранении существующих тенденций: понижения уровня доверия на фоне экономических и евроинтеграционных неудач выигрыш возможен только за счет административного ресурса и применения новых квазидемократических технологий, имитирующих демократический процесс.

Политика уводится с поля открытых дискуссий, аналитики и комментариев в палаточные городки и в поле неформальных и нелегитимных организаций. Это потребует привлечения значительных финансовых ресурсов из тени. Победа на выборах будет зависеть не столько от предвыборной агитации, сколько от того, кто первый займет Майдан и сможет на нем удержаться. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Возможные претенденты на победу уже на позиции "низкого" старта. Вскоре мы увидим первые фальстарты. Как поведет себя при этом социум, предсказать невозможно. Ясно одно: повторения сценария не будет. Поэтому до обсуждаемого закона дело может и не дойти.

Но это вовсе не означает, что мы должны равнодушно соглашаться с предполагаемым ущемлением наших прав и свобод, дарованным нам вовсе не властью, а Господом. Власть же, как видим на данном примере, стремится у нас что-то из этих естественных прав отобрать. Не думаю, что это реально.