Сергей Головатый на «мадридском дворе»

Л.Денисенко,

2000,

04.03.05

После письма-воззвания к СМИ, инициированного Морозом и подписанного премьером, двумя вице-премьерами, министром юстиции и примкнувшим к ним Литвином, — прекратить-де «дискредитацию новой власти», уже ничему не удивляюсь. Так что когда Головатый сказал мне, что ему настоятельно не рекомендовали общаться с «2000», — говорю ж вам, не удивилась.

Оно, конечно, не принципиально, но небезынтересно: 1) почему не общаться? и 2) кто рекомендует?

«Описывать ваше нагое тело»

Коль читатель видит перед собой интервью с Сергеем Головатым, народным депутатом Украины, президентом «Української правничої фундації», членом Бюро ПАСЕ, долгое время представлявшим Украину в Венецианской комиссии «За демократию через право», недавно избранным главой Комитета по юридическим вопросам и правам человека Парламентской ассамблеи Совета Европы, — значит, наставлениям не внял.

— Мне посоветовали не общаться, потому что, говорят, «ты ж знаешь, что это за газета».

— И «что это за газета»?

— «Вражеская». Ты, мол, и так там уже трижды появлялся.

— Очень интересный «учет и контроль»! Ежели не секрет — от кого такие рекомендации исходят?

— От людей, которые принадлежат к кругу моих доброжелателей, причем в прямом смысле слова. Так вот я им ответил: в принципе каждый выбирает — в каком СМИ ему появляться. И я не могу сказать, что у меня есть основания отказывать еженедельнику «2000» в материале. Хотя, поверьте, я не всем даю согласие на интервью. А еще своим доброжелателям из «помаранчевих кіл» сказал: вашим телеканалам, газетам, вероятно, Головатый не интересен. Ни одно ваше СМИ или ТВ меня не приглашает, за двумя редкими эпизодами по поводу коротких комментариев, данных «5-му каналу». Так что я фактически продолжаю находиться в информблокаде.

— Ну, вам просто «советовали», а некоторые высокие персоны от имени новой власти и подавно настоятельно «рекомендовали» СМИ не заниматься «дискредитацией» этой самой власти. Через двое суток после появления этого любопытного документа Литвин сожалел о том, что поддался на уговоры и поставил-таки свою подпись.

— А это — не единственная инициатива Мороза, в которую он втягивает многих.

— И все же, с позиций правовика, дайте оценку письму.

— Высокодостойные политики не могут обращаться к журналистам: не трогайте нас! Дело в том, что вы, политики, сами вылезли на поверхность, таким образом «раздели» себя для журналистов. И это уже право СМИ описывать ваше нагое политическое тело, находить там изъяны. Обязанность журналистов! Поэтому просить массмедиа не выполнять эту обязанность — по крайней мере глупо.

— К персоне Головатого последние несколько дней после инцидента с ГАИ буквально приковано внимание журналистов. И надо было вам ввязываться в историю?

Вместо «надо» или «не надо» Сергей Петрович ушел в глубь истории. Получился получасовый монолог — «я и милиция».

Монолог о МВД

«Это не первый случай конфликта с милицией. «Хвост» тянется с советских времен... У меня отец был такой: не терпел вранья, несправедливости, хамства и насилия над личностью. Так что можно сказать, у меня это все — с генами.

Я расскажу несколько эпизодов о милиции, чтобы стало ясно.

1976 год, учусь в университете на факультете международного права, в этом же корпусе учатся журналисты, и я дружу со многими из них. Как-то раз большой компанией — человек 15 — поехали на чей-то день рождения в Золотоношу. А на обратном пути надо было взять билеты из Золотоноши до Черкасс, оттуда уже — в Киев. И вот стою я в кассе — маленькое такое помещение автовокзала, надо брать 15 билетов. И есть риск, что не хватит. Вдруг передо мной молча становится расфуфыренная дама, может, жена какого-то местного партийного начальника, и кассирша ей выдает билет. Я возмущаюсь: вы не стояли в очереди, отдавайте билет. Короче, когда мы зашли в автобус, подъехали 2 наряда милиции. Указали на меня — и автобус не тронулся с места, пока я не вышел.

Не помню всех деталей, но автобус покинули все киевские студенты. И вместе со мной, после выяснения милицией моей личности, электричкой уже добирались дальше. Прошли годы, я женился. И когда начал оформлять документы на стажировку в Югославию от Академии наук УССР как научный сотрудник, меня из страны не выпустили. Жена, у которой были знакомые в кругах КГБ, стала выяснять по своим каналам причину «невыпускания». И ей сказали: «У него был конфликт с милицией». И пересказали тот самый эпизод с билетной кассой и расфуфыренной дамой. Но то была советская система, хотя все равно трудно объяснить — чтобы два милицейских экипажа мчались «на выручку», вроде я кого-то бил, оскорблял?!

Второй пример. 17 февраля 1993 года. Я уже депутат Верховной Рады. Восемь утра. Еду из дому с Борщаговской, поворачиваем на тихую улочку Полевую. Нас буквально подрезает невесть откуда взявшаяся машина (водитель экипирован как гонщик, разве что не в шлеме), несколько раз бьет и отбрасывает к грузовику. Мой водитель был профессионалом (кстати, раньше работал в органах милиции) — увернулся. Отделались травмами, но остались живы. Так вот вывод милиции: оказывается, виноват наш водитель, потому что... «был пьян»! В восемь утра!

Третий пример. 95-й год. Я переехал в однокомнатную отселенческую квартиру на Мечникова. Февраль, поздний вечер. Подхожу к дому. Вижу, как под фонарем стоит парочка, мирно целуется. Откуда ни возьмись — милицейский бобик. Выскакивают, хватают парня за шкирки и заталкивают в машину. А в то время много писали об «оборотнях», о бандах, которые переодеваются в форму и т. д. Короче, подбегаю к милиционерам: в чем дело? За что вы забираете ребят? Они мне — «да ты кто такой, чтоб указывать? Сейчас и тебя...» Отвечаю: я — народный депутат такой-то, но у меня сейчас с собой нет удостоверения, только визитка... Но я живу здесь рядом — 15 метров, мое парадное, квартира на 3-м этаже, удостоверение дома.

Закончилось тем, что и меня посадили в «бобик», привезли в «бомжатник». Единственное, старший по званию меня узнал в лицо, в кабинет пригласил, спросил, что случилось. А утром следующего дня позвонил генерал Кравченко, в ту пору министр МВД.Лично извинился и сказал, что за бесчинства уже уволил тех работников.

19 февраля 2005 года. Я сознательно принял решение: не показывать удостоверение как можно дольше... Они ведь сами говорят: «пассажир молчал». Но когда пошло насилие по отношению к водителю, уже я не выдержал, вышел из машины и стал от них требовать предъявить удостоверения.

Меня выдал брат водителя. Он подъехал, увидел, что бьют, закричал: «Что вы делаете, вы бьете народного депутата». И так далее. Тогда пошло «замедленное кино» в обратную сторону. Нас с водителем отпускают, не знают, что делать. Они звонят, мы звоним. Появляется пять машин. Приезжает майор. Только тогда я вынимаю удостоверение. Затем мы едем — всей гурьбой — человек 20. Потом подъехали генерал Крутов из СБУ, начальник ГАИ Киева, сотрудники центрального аппарата МВД и т. д.»

«Следствие по телефону»

— Хорошо, но после выяснения обстоятельств ЧП вам позвонил министр, извинился? Или наоборот, не позвонил, потому что после всего, что выяснилось, нечего перед вами извиняться? Кстати, с Луценко на «вы» или на «ты»?

— На «ты». Да, он позвонил в среду, 23-го, а все происходило 19 февраля. Вышел очень напряженный разговор. С той стороны звучала интонация — «ты неправ и вообще зачем ты это делаешь? Твой водитель был пьян». Долго слушал этот гневный монолог, потом сказал Юрию Луценко: я следствие по телефону не веду, хочешь — можем встретиться. Но до сих пор ни министр, ни кто-либо из его ведомства не снизошли до того, чтобы расспросить меня о моих действиях, действиях милиции и водителя.

— Хотите сказать, что вас никто из представителей органов ни о чем не спрашивал?

— Конечно нет! И министру Луценко я тоже сказал: «У тебя была возможность меня пригласить и выяснить, а не рассказывать мне, что я не так делал!» Он ответил: «Будет время — приглашу». Безусловно, с точки зрения ГАИ — случай рядовой, но для политика, коим он является и который пообещал наводить порядок, — не такой и тривиальный эпизод. Верить, не верить показаниям гаишников — его дело. Но министр должен сверять, выяснять — где лгут его подчиненные, а где говорят правду.

— Проведут расследование и выяснят.

— Какое расследование? Кто будет проводить?! Они, то есть новая власть, уверяют, что идут «Назустріч людям» — так называется их поход, говорят, что «докорінно змінимо філософію влади, що склалася впродовж останніх десяти років», потому что «відтепер влада слугуватиме людині». Меня не удивляют действия ГАИ в существующей системе «подношения»: есть и норма «дать на-гора» — ежемесячно «собрать» дань и отдать «наверх». Поэтому гаишники любыми способами выколачивают деньги — устраивают засады, прячутся за углами, «дежурят» возле ресторанов, баров и дискотек...

— По-моему, вы преувеличиваете.

— Ну да! Поговорите с водителями... ГАИ должно принести мзду, отдать наверх, тот — еще выше, а тот — на самый верх. Такая система работает в России, а в меньших масштабах — в Украине и в Киеве. Так теперь вы мне скажите: кто будет проводить расследование? Тот, кто берет, отдает или кормится?.. Но ведь в такой системе невозможно человеку, простому водителю, себя защитить! И когда на тебя ночью нападает милиция, которая якобы охраняет общественный порядок — от кого? от собак? — что делать? У нас в принципе человек перед милицией беззащитен.

Кто должен предъявлять документы?

«...Так вот в рамках новой правительственной программы «Назустріч людям», казалось бы, министр должен перейти на другую философию. Но он остался на прежней. Так что случилось с ним, что за такое короткое время успел отойти от «Назустріч людям» до защиты бандитской системы? Что случилось с ним? — задавал вопросы Головатый. — В таком случае уверен, что министр вряд ли знаком с теми документами, которые ему положено было бы знать.

Например, то, что Украина подписалась под документом Комитета министров государств— членов Совета Европы еще в 2001 году. Речь — о европейском кодексе поведения полиции. Говорится о принципах, которыми должны руководствоваться и украинские блюстители порядка: уважать право каждого человека на жизнь. И что бы сотрудники правоохранительных органов ни делали, они не могут подвергать опасности жизнь задержанного, подозреваемого, просто прохожего и т. д. Когда меня сбили на асфальт, я мог удариться головой? Мог. Когда душили за горло, они ведь не знали: а вдруг у меня были операции и малейшее сдавливание ведет к асфиксии? Когда ударяли по ребрам, а правое у меня сломано — хорошо, что перелом не возобновился, не ушло ребро в печень, и я там не залился кровью...

Второй принцип: полиция ни в коем случае не должна действовать так, чтобы это было актом издевательств. Правоохранитель не должен унижать человеческое достоинство. Третий принцип: полиция может использовать силу лишь тогда, когда есть необходимость, которая требуется для достижения законной цели. Скажите, какую цель они представляли в действиях в отношении меня и водителя? Я был вооружен? Или водитель вооружен? Или мы на кого-то нападали, что к нам надо было применять силу?

И еще один момент: персонал, полицейский штат во время действий обязан предъявить доказательства своего статуса, показать удостоверение личности. Вот, по-моему, это больше всего раздражает, когда я требую от наших милиционеров: покажите удостоверение. Они считают, что достаточно указать на кокарду или назваться «родственником министра».

— Вы хотите, чтоб все сразу. Но не может человек, став министром, за неделю сломать старую систему, создать новую, всю из себя такую европейскую.

— Кстати «о Европе». 18 июня 2004 года в прямом эфире радио «Свобода», где велась дискуссия об изменениях в Конституцию, на реплику одного из ее участников, мол, посмотрим еще, как на это отреагирует Европа, потому что пока все происходит таким образом, что все отталкивает от нее Украину», Луценко, участвовавший в дискуссии, заявляет: «Та в гробу я мав ту Європу, яка не розуміє, що в нас відбувається».

— Понятно, что Головатый, наверное, более всех в парламенте «европейский», поскольку дольше всех — в ПАСЕ. Тем более сейчас, когда стал главой Комитета по юридическим вопросам и правам человека Парламентской ассамблеи. Но остальным, может, простительно не столь глубоко знать «евротему»?

— Дело не в этом. А в том, что министр внутренних дел не может быть не юристом! Не может неюрист руководить ведомством, которое ежеминутно имеет контакт с гражданами, чтобы поступать так, как того требует прежде всего европейский стандарт по правам человека.

— Вам не кажется, что вы слишком строги к бывшему коллеге по парламенту? Он пытается что-то делать. Разобраться со «спецномерами» и снизить цены на всякие справки...

— Насчет номеров. В том-то и дело, что в Европе у депутатов национальных парламентов нет особых номеров на автомобилях. А как заявил новый министр, он планирует оставить 450 этих самых «спец» для депутатских машин. Так и будет продолжаться свистопляска...

— А насчет цены на справки — дело ж хорошее. Подешевеют.

— Когда министр говорит, что снизит цену на справки для получения загранпаспорта по поводу доказательства, что я не слон, — мне и этого достаточно, чтоб убедиться: человек не понимает, зачем вообще Министерство внутренних дел. Каково его предназначение в рамках стратегии, определенной программой «Навстречу людям» и в плане европейской интеграции».

«Не слон»

«Могу сказать однозначно, — продолжил мысль Головатый. — Ни один человек не обязан никому и нигде показывать справки, что он не был судим. И гражданин не должен у власти искать подтверждение того, что когда-то кто-то его судил. Это не проблема человека — доказывать, а обязанность государства — иметь такую базу данных. И за те деньги, которые человек им отстегивает в виде налогов из своей зарплаты на их содержание, МВД обязано побеспокоиться, чтобы иметь нужные данные.

Но тут мы переходим ко второму вопросу: «А зачем справка для паспорта для выезда за границу?» Мы все равны перед законом — так говорится в Конституции. И тот, кто был осужден, выйдя на свободу, становится равным. И его нельзя лишить права перемещения. Но такие вопросы должен решать или инициировать их решение руководитель ведомства, понимающий, что такое право и права человека.

Следующее. Зачем гражданам Украины два паспорта, которые выдает МВД? Я понимаю советскую систему, закрытую Берлинской стеной, — там на учете был всякий гражданин, который мог оказаться «инакомыслящим». Но сейчас-то! Мы же свободная страна, но одни имеют только «общегражданский» документ, а другие — еще и «загран»? То есть первые что — «невыездные»? А если учесть, что теоретически могут получить загранпаспорт, но он столько стоит, возникает вопрос: а могут ли люди позволить платить 100, 300 долларов за документ, который страна им обязана? 100 долларов — это что, себестоимость паспорта?

И знает ли министр Луценко, почему человек должен выкупить свой же паспорт у государства? Человек родился — должен выкупить свидетельство о рождении! Ушел в мир иной — родственники должны купить свидетельство о смерти. За что платят? Ты умер, но за тебя еще и должны платить? Абсурд! И так далее».

Кто и кому мешает

— Европейский суд и Мельниченко. Вы там представляете интересы майора. Так вот Минюст — уже при Звариче — подтвердил позицию страны в деле «Мельниченко против Украины», которая была еще при Лавриновиче. Пикантная ситуация: с одной стороны — вы как экс-министр юстиции, с другой — как оппонент представителям нынешней отечественной юриспруденции. Грубо говоря, в ваших глазах Зварич не прав, подтверждая требования своего предшественника в отношении майора, мол, не бывать ему депутатом по списку СПУ?

— Делом «Мельниченко против Украины» занимается не Зварич, а специальный уполномоченный нашего государства. Минюст же считает, что решение Европейского суда принято таким образом, что его можно обжаловать. Но тут есть интересный момент... Когда в октябре прошлого года такое решение в Страсбурге было вынесено, как раз тогда и прозвучали заявления не одного социалиста о том, что в Украине нет законодательной базы для выполнения вердикта Евросуда.

— То есть — для возврата майора на родину, обеспечения ему безопасности и т. д.? Это имеется в виду? Ну так Луценко сейчас и карты в руки — он же министр МВД. Вот и обеспечит безопасность...

— Тут дело не в нем. Не он принимал решение, как действовать в отношении Головатого, потому что Головатый кое-кому сильно мешает.

— Как представитель майора в Страсбурге? Впрочем, все равно, главное — мешает. Догадываетесь, кому? Намекните, если не хотите называть ФИО. Итак, кому?

— Тем, кому чрезвычайно выгодно и дальше политически эксплуатировать записи «невъездного в Украину» майора.

— Не нагоняйте туман. Теперь я вообще не понимаю — кому.

— Тому, кто принимал политическое решение о том, что якобы отсутствует законодательный механизм пополнения фракции СПУ новым депутатом — Мельниченко.

— Ну это ж не Мороз? Александр Александрович очень заинтересован в приезде майора. И последнее его заявление на предмет «записей из-под дивана» насчет Порошенко, Зинченко — тому подтверждение. Или нет?

— Во-первых, я бы не был столь категоричен. Во-вторых, позвольте усомниться в том, что это именно так.

Только Хмара и Лукьяненко могли не попасть под «люстрацию»

— Мадридский двор!.. Осенью прошлого года вы сделали сенсационное заявление по поводу СНБО. Новостийные ленты писали: «Головатый заявил, что по имеющейся у него информации, Совет национальной безопасности и обороны Украины принял решение рекомендовать Кучме распустить Верховную Раду».

— Были такие слухи.

— Следовательно, у прежнего Совета были такие полномочия. А у нынешнего, где секретарем Петр Порошенко? Ваше мнение, причем с позиций европейских стандартов.

— Меня удивил недавний комментарий Марчука на «плюсах» по поводу расширенных полномочий Порошенко. Как бывший секретарь СНБО, имея опыт, Марчук сказал следующее: «Президент имеет право актуализировать статус секретаря»! Никто, включая Президента, не имеет права выходить за рамки Конституции. Поэтому Евгений Кириллович некорректен, уверяя в обратном... Секретарь — техническая должность. Не более. Это бумаги, канцелярия, ручки-чернила, проект повестки дня, письма, приглашения и т. д. Это не политика. Секретарь, кроме генерального ЦК КПСС, — только технический секретарь. Или секретарь-организатор.

— «Люстрация» — общество изучает это слово, по интернету бродят «черные» списки. В ВР регистрируются проекты на тему «люстрации».

— Это маразм.

— Некоторые ваши коллеги по парламенту, наоборот, доказывают, что без «люстрации» никуда.

— Не знаю, кто запустил эту глупость, кто ее жует и зачем. Прежде чем «запускать», перед тем хотя бы почитали и поняли смысл института люстрации. Он реализовывался в некоторых странах и только в ситуации перехода от тоталитарных режимов к демократическим — от нацистского в Германии, от тоталитарно-коммунистического в Польше — к демократическим устройствам этих стран, как и в Чехии или Латвии. Даже в Украине могла идти об этом речь, но в 91-м. Хотя реалии вряд ли позволили бы, ибо здесь, как и в России, практически все общество было «на крючке у КГБ», а незапятнанными в этом смысле могли быть только двое — Лукьяненко и Хмара. А то, что предлагают сейчас...

Знаете, в этой ситуации я полностью согласен со Зваричем, который считает: если нечто подобное у нас допустить — это будет вопиющая дискриминация, абсолютное нарушение Конституции.