Территория свободы слова
"Запомни: ты в Венгрии"
Л.Денисенко,
"2000" (10.-16.03.2006),
10.03.06
Если уж в государственном здании (в суде!) государственные служащие (следователи!) абсолютно бесцеремонно, вызывающе и нагло себя ведут, то чего можно ждать от них за судебной дверью?
"Если хочешь иметь проблемы, ты их получишь", — фразу, исполненную и скрытых, и явных угроз, за пять дней командировки в Венгрию мне пришлось услышать не единожды.
Не знаю, так ли "деликатно" предупреждали двоих наших ребят или все же покруче, со смачными выражениями, — но факт остается фактом: угрозу свою осуществили с легкостью. И уж скоро год, как ребята сидят в венгерской тюрьме.
Я расскажу историю украинских граждан, каждому из которых чуть больше 20. Их зовут ЮРА и ВОЛОДЯ. Они были водителями микроавтобусов.
О том, что с ними случилось, — узнала от их родителей. Они взяли с меня слово, что я не упомяну в газете фамилии, не скажу, из какого города они родом. Читатель поймет, почему.
— Ни соседи, ни друзья, никто не знает, что они в тюрьме. Не дай бог узнают... А их же водят на цепи, как собак, от этого зрелища можно сойти с ума! — восклицала мама Юры. — На них надевают наручники, как кандалы, и водят на цепи.
Родители взяли с меня слово, что я поеду в венгерский город Кишварду, буду вместе с ними на суде и потом напишу честно обо всем, что там будет происходить.
Легко сказать: поехать в Кишварду!
Эпопея с получением визы в посольстве Венгрии в Украине — это вообще отдельная тема, просто детективная история.
Генеральный консул Украины в Ньередьгазе Сергей Бороденков взял нас под свою опеку (вплоть до того, что вынужден был присылать в венгерское посольство от генконсульства приглашение (!) на мое имя и имя фотокора, чтоб те дали нам визу). А еще — настойчиво писать письма-просьбы в венгерские официальные инстанции: чтобы украинскому журналисту дали разрешение и присутствовать на суде, и поговорить с задержанными в тюрьме.
Как только Бороденков получил "добро", хоть и со скрипом, мы тут же и отправились в путь.
Родители арестованных ребят сказали, что на Бороденкова они молятся. Потому что больше им надеяться не на кого.
Генеральный консул тоже был на суде. Жалко, что ему не дали слова.
В Венгрии много украинцев, которых держат за решеткой, — кого по году, кого по два.
Только в одной тюрьме в Ньередьгазе из 272 содержащихся под стражей — 12 граждан Украины. Их судьбы схожи — нелепостью, печальным финалом, но главное — беззаконием, как у Володи и Юры.
История с "бусиком"
В Закарпатье самая что ни на есть ходовая работа — водителем рейсового "бусика". Так местные называют микроавтобусы.
Крохотные автобусики курсируют, например, от автостанции Ужгорода до приграничного городка Ньередьгаза. Или из Мукачево — до Мишкольца, тоже недалеко от границы.
5—7 пассажиров везут туда, 5—7 обратно. А может, и порожняком возвращаются.
На границе контроль — сначала украинские пограничники, затем украинская таможня. Прошли.
Дальше — венгерские пограничники, венгерская таможня. Проверили документы, багаж. Нормально. Едут дальше. В конечном пункте высадил пассажиров, поехал назад.
А теперь вопрос к читателю: что такого противозаконного, подозрительного и в конце концов криминального совершил водитель?
Вы не ответите. Вы не знаете. И я не знаю тоже. Не знают этого даже адвокаты-венгры, которые защищают Юру и Володю в суде города Кишварда.
Дело в том, как они мне объяснили, по их законодательству человека могут задержать (читай "арестовать") без какой-либо доказательной базы. Только лишь на основании того, что у венгерского пограничника возникнет мнение, что украинский водитель "бусика" теоретически может перевозить нелегальных мигрантов.
— А что, Юра и Володя перевозили мигрантов? А самих нелегалов тоже арестовали? — выясняла я у венгерских адвокатов, когда мы все вместе зашли выпить кофе и поговорить без посторонних ушей. То есть не в здании суда.
Адвокаты — Агнеш и Мариан (оба еще недавно работавшие прокурорами) — в один голос говорили мне: нет! Никто никаких нелегалов не перевозил.
— Но почему же их арестовали и с апреля прошлого года держат в тюрьме? — я никак не могла понять причины.
— Просто такое мнение следователя, — вздохнула Агнешка.
По-моему, ей самой было неловко за правосудие родной страны.
6 апреля 2005 года Юра и Володя пересекли границу на своем "бусике" с пассажирами, чьи паспорта не вызвали никаких подозрений у пограничников. А когда ребята возвращались назад, их арестовали.
Следователю (который работает в погранотряде в пропускном пункте Захонь) показалось, что другой "бусик" (без пассажиров и водителя), стоявший за 400 километров (!) от украинско-венгерской границы, теоретически мог быть предназначен для перевозки нелегальных мигрантов из Венгрии — в Италию.
— А какое отношение к этому второму автобусу, если он на самом деле существовал, имели Юра и Володя? — тут уж я окончательно запуталась.
— Да никакого! — терял терпение тучный адвокат Мариан. — Допивайте кофе, сейчас начнется заседание и сами все услышите.
Как нас запугивали в суде
В центре крошечного городка Кишварда — трехэтажное желтого цвета здание суда. Довольно просторное, не так, как у нас. В коридорах — длинные деревянные скамейки.
На предыдущем слушании дела Юры и Володи на этих скамейках сидели родители ребят. В зал их не пустили.
Родители узнали о том, что с их сыновьями случилась беда, от Бороденкова. Не знаю, по каким таким каналам, но он уже 6 апреля прошлого года имел информацию об аресте. Пытался связаться с ребятами, но в Венгрии свои законы...
Он позвонил родителям, потому что они с ума сходили: их дети не вернулись домой.
Так вот венгры, арестовавшие наших, обязаны были в течение 24 часов (!) сообщить об этом родственникам. А не позже, чем через трое суток, — генеральному консулу. Сами, без напоминания. Согласно очень важному документу — Консульской конвенции между Украиной и Венгрией, ратифицированной еще в октябре 1992 года.
Но только через 2 месяца (!) настойчивых писем от генконсула правоохранительные органы Венгрии сообщили: да, действительно, арестовали в апреле таких-то и таких-то.
...В длинном судейском коридоре на скамейках томились родственники, поодаль стояли еще какие-то люди, спиной к нам. Фотокор "2000" Слава Берлог щелкнул фотоаппаратом: так сказать, общий план.
Лучше бы он этого не делал.
В следующее мгновение люди, стоявшие к нам спиной (три эдаких "шкафа"), прижали к стене и фотокора, и заодно меня.
— Хочешь проблемы? — на чистом русском спросил один, приказал: — Засвети пленку, б...!
Слава грудью защищал редакционную аппаратуру.
Я поняла, что сейчас "шкафы" хряснут об пол (или об стенку) "Кэнон", а затем просто скрутят нам шеи.
В их глазах читалась такая ненависть, а интенсивное сплевывание — со свистом, через зубы "цвиркали"! — прямо мне под ноги свидетельствовало о редчайшем презрении и к нам, и вообще, как они выразились, ко всем украинцам.
"Шкафы" (верзилы под два метра, в грязных джинсах, нечищеных ботинках и вызывающих с аляповатыми надписями пестрых куртках "до пупа") оказались теми самыми следователями-пограничниками, которые и арестовывали в апреле Юру и Володю.
— Запомни, — цедил по слову один из верзил, обращаясь к фотокору, — ты не в суде, ты — в Венгрии! Ты ж назад будешь ехать. Значит, я тебе сделаю проблемы. Засвети пленку!
Один из них вдруг схватил меня за капюшон дубленки. Я не могла вырваться. Стоя в плотном кольце, подумала: живыми нас не выпустят. Тот, который вцепился в капюшон, демонстративно похлопывал себя по кобуре.
Он был с оружием.
И первый раз я по-настоящему испугалась: если уж в государственном здании (в суде!) государственные служащие (следователи!) абсолютно бесцеремонно, вызывающе и нагло себя ведут, то чего можно ждать от них за судебной дверью?
Метровая цепь
Перед судьей доктором Олахне Олах Эдит стояла дилемма: с одной стороны, не могла не пустить украинских журналистов в зал (есть разрешение от ее начальства, никуда не денешься), с другой — все искала повод удалить из зала.
"Замени пленку", — написала я записку своему коллеге. Знаками он меня переспросил: зачем? Но, к счастью, все-таки заменил.
И правильно: потому что в следующий перерыв, когда все покинули зал, сцена со "шкафами" повторилась. Они скомандовали: открой фотоаппарат!
Силы были неравные.
После схватки в коридоре с верзилами сердобольные родственники арестованных ребят, глядя на мое лицо, белое, как стена, заставили взять таблетку валидола.
— У вас жвачка! — громко в зале сказала мне судья. — Выйдите!
Издали я показала ей валидол. Доктор Олахне была раздосадована.
Но надо было видеть, как преображалось лицо судьи, когда вызывали свидетелей по делу Юры и Володи — все тех же следователей (верзил, угрожавших в коридоре нам) — Томаша Вердеша, Немета Габора, Чернои Чабу.
Даже человек, ни слова не понимающий по-венгерски, по интонации, мягкой улыбке, кивкам головы сразу бы догадался, что судья просто подсказывает им правильные ответы.
А за боевое оружие (представляете, свидетель спокойно входит в зал судебного заседания с пистолетом!) мягко пожурила.
— У нас есть сейф, — сказала она. — Можно было бы оружие там оставить.
— А я не хочу, — без тени смущения ответил Немет Габор.
— Ну и ладно.
Заседание продолжилось.
Когда очередь дошла до адвокатов, они задавали этим самым свидетелям те же вопросы, что и я адвокатам, когда мы пили кофе.
— Почему вы считаете, что Юра и Володя имели отношение к какому-то "бусику", где якобы вы нашли под капотом поддельные документы для миграции дальше через Венгрию? Даже если тот "бусик" существовал на самом деле, на нем что — нашли отпечатки пальцев Юры и Володи? Вы снимали отпечатки пальцев?
— Нет, — отвечали с откровенно нахальной улыбкой свидетели.
— Но на каком же тогда основании вы их арестовали? — уже теряла терпение адвокат Агнешка.
— Это было давно, мы не помним, — звучал издевательский ответ.
Заключительное слово адвокатов: материалы дела собраны с грубейшими нарушениями венгерского законодательства, не говоря уж о европейском.
Агнешка и Мариан просили судью: освободите подзащитных под залог, они же не представляют опасности, а мы гарантируем, что на следующее слушание Юра и Володя прибудут.
Нет, сказала судья, пусть сидят.
И их под конвоем отправили в тюрьму в Дебрецен.
Ребят вели в наручниках (собственно, только на территории тюрьмы с них могут снимать наручники, а так — только в них).
— Господи, какие ж кандалы! — шептала заплаканная мама Володи, разглядывая издали сына.
Мальчик, поравнявшись с мамой, наверное, хотел ее на прощание поцеловать.
Но по тюремному уставу такие нежности не положены. Поэтому охранник стал наматывать себе на запястье метровую цепь, соединенную с наручниками.
Цепь стала короче.
И Володя не смог дотянуться до маминой щеки.
...После всего случившегося с нами генконсул написал заявление доктору Олахне: о том, что на украинских журналистов прямо в здании суда напали, им угрожали.
Заявление она приняла. Но даст ли ему ход — очень сомневаюсь.
— Есть такая поговорка: ворон ворону глаз не выклюет, — сказала мне по-русски пожилая работница суда, наблюдавшая за перипетиями в коридоре. — Так вот запомните: доктор Олахне дружна с Евой.
— Ну и что? — не поняла я, откуда ж может исходить угроза.
— Просто вы — в Венгрии, — многозначительно напомнила работница суда.
Чуть позже я узнала — что это за Ева.
Кто такая Ева?
Все истории арестованных украинцев, по крайней мере тех, с кем мне удалось встретиться в Венгрии, — действительно похожи донельзя. Ну разве что отличаются небольшими деталями.
Как ни странно, но именно фамилии той самой троицы следователей-пограничников с завидным постоянством звучали каждый раз, как только родственники рассказывали эпопею с арестом: именно они заводили уголовные "дела". Именно их мнение (а не какие-то доказательства вины) было решающим.
И всякий раз фигурировала некая Ева, переводчица с венгерского на украинский.
Я записала монолог моей соотечественницы Ангелы: ее муж уже полтора года сидит в тюрьме. Она ездит в Венгрию вместе со свекровью Георгиной — как на работу. Женщины пытаются добиться правды, но это у них плохо получается.
С ними я встретилась в генконсульстве. Они тоже уповают на Бороденкова: это их последняя надежда.
В октябре 2005 года Ангела ездила в Киев. В общественную приемную департамента консульской службы МИДа.
— Представитель департамента взял мое заявление, — сказала Ангела, — Я просила предоставить правовую защиту моему мужу. Написала все телефоны, сказала, что жду от вас ответа. Но мне от них никто не перезвонил. Думаю, что и мое заявление они выбросили. Или списали в архив... Поэтому я молю Бога за генерального консула тут, в Ньередьгазе. Он единственный, кому я еще верю.
Предполагаю, что в то время, когда Ангелина ездила в МИД, министерство как раз трудилось над выполнением постановления Кабмина от 6 мая 2005 г. №324: то есть составляло план мероприятий "Щодо виконання у 2005 році Програми Кабінету Міністрів України "Назустріч людям" (n0001120-05 ), особенно по части раздела VI, там, где про "затвердження комплексного плану заходів із захисту прав та інтересів громадян України за кордоном".
Отчитываться по планам и "заходам" МИД должен был в декабре 2005.
После Киева Ангела и Георгина поехали в Будапешт: в представительство страсбургской комиссии по правам человека. Там выслушали рассказ несчастных женщин, но сказали: мы вам ничем помочь не можем, потому что раз "дело" в венгерском суде, то и разбираться должен суд. Берите адвоката, требуйте компенсацию.
Вот так им сказали в Будапеште.
А от того, что таких же, как Ангела, чьи мужья непонятно за что оказываются за решеткой, нынче в Венгрии предостаточно, то они ей и посоветовали "переводчицу при адвокате" Еву. Мол, она решит проблему.
А теперь монолог Ангелы:
"...Мы живем в Ужгороде. Мой муж, Андрей Рожковец, раньше работал в милиции, вышел на пенсию. И мы стали заниматься частным предпринимательством, открыли торговую палатку. А за товаром ездим в Венгрию 2—3 раза в месяц. У нас двое маленьких детей, поэтому работа нужна...
Закупали товар на сумму, не превышающую 200 евро. Потому что если больше, то надо платить большие налоги.
И вот однажды мы возвращались домой, на границе нас остановили. Документы в порядке, товар в порядке. Но тут подошел следователь и сказал мужу: заплати мне 200 евро и я тебя отпущу.
Мы не стали платить. Это очень большие деньги для нас. Следователь всю ночь продержал мужа, допрашивал. Я сидела в машине, слыхала, как он кричал на него.
Несколько раз подходил к машине и спрашивал меня: "Будете платить?", но я отвечала — нет.
В тот раз нас отпустили. Муж сказал: я боюсь, не буду ездить больше в Венгрию. Лучше в Москву на заработки подамся. Но я его успокоила. Мы же ни в чем не виноваты, разве что отказались давать взятку. Вот и все.
Через несколько месяцев муж все-таки поехал в Венгрию. От ужгородского автовокзала в его пустой микроавтобус сели трое пассажиров. Они ехали на базар, кажется, в Мишкольц... Паспорта, визы у них были в порядке. Прошли погранконтроль.
Муж заехал в оптовый магазин Тesco, скупился. И поехал домой. А его на границе арестовали. Сказали, что вроде как у одного из пассажиров была неправильная рабочая виза в Италию — "пермеса", поэтому ты виноват — перевозил нелегальных мигрантов.
Больше всего рассердило следователей то, что муж отказался подписывать протокол допроса. Но они же допрашивали его на венгерском! А он очень плохо понимает их язык.
И вот нам посоветовали нанять адвоката и переводчицу Еву. Она сразу нам сказала: "Платите 2 тысячи долларов, и в январе 2005 ваш муж будет дома".
Потом позвонила мне: "Платите 2 тысячи долларов еще, чтобы уже вас как соучастницу не посадили в тюрьму".
Я одалживала деньги у знакомых, у друзей... Младшему сыну всего 7 месяцев, но все деньги я тратила не на детей, а на Еву и адвоката, который, как оказалось, даже ни разу не был в тюрьме у моего мужа!
Затем они сказали: плати тысячу долларов, чтобы мы сделали ксерокопии материалов "дела".
После — еще, еще и еще... В конце концов мы и такие же "друзья по несчастью", чьи родственники арестованы по сфабрикованным делам и которые платили деньги этой Еве, написали в прокуратуру.
И Еву вместе с ее адвокатом-вымогателем арестовали и посадили в тюрьму. Они сидят в Дебрецене".
— И все же вы получили хоть какие-то копии материалов дела?
— Нет. Мы обращались в суд в Кишварде. Нам показали много-много картонных коробок... Таких — объемных, в которых лотки с яйцами перевозят. И сказали: ройтесь сами, у нас нет человека, который будет отыскивать ваши бумажки. Но для того, чтобы пересмотреть эти коробки, надо, наверное, месяц.
— Можете ли нанять украинского адвоката? — спросила я жену арестованного.
— Нет, — печально ответила Ангела. — По венгерскому законодательству мы вообще ни на что не имеем права.
Она вместе со свекровью вот уже считайте скоро полтора года ездит из Ужгорода в Мукачево, оттуда — маршруткой до Чопа, из Чопа в Захонь — другой маршруткой. Там часа 3 они сидят на станции и ждут поезд в Ньередьгазу.
В этом городе — областная тюрьма, где сидит в СИЗО муж Ангелы.
— Раз в месяц нам дают "свиданку", — говорит мама Андрея Рожковца. — И еще мы возим посылки с едой. Творог передаем, молоко. Он ведь болен, в Чернобыле служил.
"Бумага" из тюрьмы
Заместитель начальника СИЗО, подполковник, представился по имени: зовите меня просто Михал. Небольшого роста, со стеснительной улыбкой, но очень цепким взглядом — вот таким я запомнила этого подполковника.
— У вас есть разрешение, да... Сейчас вы встретитесь с арестованным, — говорил мне Михал по-русски, — но вы должны подписать одну бумагу.
"Бумага" была на венгерском. Генконсул перевел текст. Суть заключалась в том, что я обязана, прежде чем публиковать рассказ о своем посещении тюрьмы, отправить материал на визирование тюремному начальству в Венгрию.
— Но зачем?.. А как же свобода прессы? А как же — журналистское мнение? Я не имею права на собственное мнение? Мне трудно представить, чтобы вы заставили подписывать подобные "бумаги", например, британского корреспондента, я уж не говорю об американском.
— Здесь редко бывают журналисты, — уклончиво ответил господин Михал.
В "бумаге" были записаны все мои данные, включая домашний адрес и девичью фамилию матери.
— Если я не подпишу, что будет?
— В следующий раз вас не пустят в Венгрию.
Ультиматум я, конечно, подписала, хотя мысленно взывала о помощи к главным борцам за свободу прессы в Европе — "Репортерам без границ" и вездесущей содокладчице Мониторингового комитета ПАСЕ Ханне Северинсен.
Но они меня не слышали.
"Три года будешь гнить!"
Василий Крушевец, украинец, тоже бывший водитель "бусика", претензий к содержанию в СИЗО не имеет. Его не бьют, с ним обращаются вполне нормально. Он даже может, как и остальные, ходить в тюремный магазинчик и докупать себе продукты (в среднем — раньше позволялось тратить 14000 форинтов, а это около 70 долларов, то теперь — 15000 форинтов в месяц, то есть на 5 долларов больше. Деньги он снимает с карточки. А карточку пополняют родственники).
Говорит, кормят в принципе нормально:
— Сегодня на завтрак давали паштет. По праздникам, венгерским, нам дают, например, двойную порцию отбивной. Или шоколадного зайца в прошлом году давали на их пасху.
В его камере, рассчитанной на четверых, сидят трое. Один из них, как и Василий, — гражданин Украины. С очень похожей историей ареста.
Крушевца приводят в комнату, где мы будем беседовать, без наручников. На нем домашняя рубашка в клеточку и спортивные брюки.
Он был водителем "бусика".
"...Что значит "вез нелегально"? — начинает он рассказывать мне о том, о чем думает в камере вот уже почти полтора года и не находит ответа. — Я что — пассажиров под пол прятал? Чадру на них надевал? Вез себе, как обычный водитель обычных пассажиров, у которых документы в порядке.
Венгерские пограничники, когда смотрят паспорта, фиксируют не только данные тех, кто пересекает границу, но — я понял, главное — на каком едут транспорте и кто водитель.
Нас проверили на границе, сделали отметки. Я выгрузил пассажиров, еду назад. Потом следующий рейс.
Арестовывают. За что? А за то, говорят, что кто-то там, кого ты вез тогда-то, имел "пермесу", которая, наверное, поддельная. Я говорю: у меня что — есть аппаратура проверять "пермесы" из Венгрии в Италию? И вообще — откуда я могу знать, кто куда из пассажиров потом поедет?
Следователь говорит: наверное, они тебе по дороге говорили, значит, ты знал, поэтому ты — перевозчик нелегалов!
Я ему отвечаю: но венгерские же пограничники проверяли документы, все ж было нормально, так почему меня — за решетку?"
— Будешь умничать — три года прогниешь в тюрьме, — так пообещал Василию следователь на границе. И слово свое, судя по всему, сдержит.
Половину срока он уже отсидел.
— По нашему законодательству, — продолжает Василий, — человека без предъявления обвинения, без суда первой инстанции, чтобы держать в тюрьме больше 9 месяцев, нужно решение Верховного Суда. А в Венгрии — нет. 3 года могут держать просто потому, что "есть мнение следователя". То есть само следствие официально может длиться три года!
— А потом? Ну если все-таки адвокаты докажут, что дело сфабриковано. Какой вердикт вынесет суд? Невиновен?
Мой собеседник горько ухмыльнулся:
— Никогда суд не скажет "невиновен". Он может сказать "виновен, но на тот срок, который уже отсидел". Потому что иначе — надо будет платить компенсацию за незаконное содержание под стражей, моральный ущерб. А это — казенные денежки. Никто не заплатит.
В венгерском уголовном законодательстве есть статья, гласящая о том, что "дела" иностранцев суды обязаны рассматривать вне очереди. То есть не по три года.
Странность же заключается в том, что ни разу (по крайней мере за последние несколько лет) эта статья к украинцам не была применена.
Год, полтора, два и больше — сиди, как все. А там посмотрим.
Я спросила у подполковника Михая: во сколько обходится содержание в тюрьме одного заключенного?
Оказывается, 340 форинтов — это на питание ежедневно на 1 заключенного. По курсу — приблизительно 1,6 долл. Или 8 гривен. Но если посчитать все про все — свет, газ, отопление, короче все коммунальные услуги, а также охрану и проч., и проч. — получается, что тратят на каждого по 25 долларов в сутки.
— Но ведь наоборот, государство должно быть заинтересовано, чтобы побыстрее выслать их из страны? Зачем же тратить в год по 10 тысяч долларов на иностранца? А за три года? И на каждого?
Ответ мне подсказали не здесь. Не в тюрьме, не в суде.
Через несколько дней я узнала причину: смысл того, что мне казалось парадоксом, объяснили сами же венгерские политики местного уровня.
Они точно знают, зачем в последнее время стали арестовывать украинцев "пачками".
Откровения под "боб-гуляш"
С политиками (а это были депутаты — по-нашему — облсовета) познакомилась случайно. Просто ждала в Ньередьгазе бургомистра в здании администрации.
В том же здании — сессионный зал. А поскольку бургомистр — тоже депутат, и у них к нему как к коллеге было какое-то дело, то мы его ждали вместе.
Слово за слово: "О! У вас выборы? У нас тоже выборы! Украинский журналист? А у нас тоже есть знакомые украинские журналисты, но они в Закарпатье".
В общем, было о чем поговорить.
Условились, что беседу продолжим вечерком. В тихом элитном ресторанчике у горы Токай. Гора славится тем, что только на ней произрастает особый сорт винограда, из которого делают знаменитое венгерское вино.
Вероятно, если бы мы говорили о чем-то другом, а не о контингенте пенитенциарных учреждений, то и разговор бы был не конфиденциальный. И не просили бы они меня — боже упаси! — никаких имен, фамилий и фотографий.
"Без имен" я согласилась в надежде все же докопаться до причины.
Радушные депутаты заказали всем суп.
— Это лучшее венгерское блюдо, — объяснил мне один. — Называется "боб-гуляш". Его кушать надо из железной посуды, например, из казанка. Чтобы был горячий.
"Боб-гуляш" подали в высоких, похожих на солдатские, мисках с ручками, как у ведерка.
Блюдо обильно сдабривали паприкой и термоядерной перечной приправой pusta.
— За порцию "боб-гуляша" все отдам! — приговаривал один из депутатов.
Когда насытились, судя по всему, суп "сработал". Они начали говорить.
— В мае 2004 года мы вошли в Евросоюз. Отношение к 10 новым членам, в том числе и к нам, — пока такое... В общем, нам надо "выслужиться", доказать, что нас не зря взяли в ЕС. Тем более "выслужиться" с пользой для себя.
Например, тем, что ежедневно показывать ЕС, как же тут буквально грудью защищают восточные кордоны Евросоюза. От кого защищают? Да от нелегалов, конечно!
Статистика по "нелегалам" и "перевозчикам нелегалов" (а это еще серьезней) в отчетах идет в Брюссель. В "сопроводиловках" говорится: смотрите, как мы защищаем границу, надо бы нам помочь — финансово — кордон с Украиной получше обустроить.
То есть, мы вам статистику, а вы нам — деньги на общее, так сказать, святое дело.
По неофициальным данным, за год цифры этой статистики, идущей в Брюссель, возросли на 40—50%.
Кроме водителей "бусиков", которых сажают, на границе стали гораздо чаще штрафовать украинцев — просто за любую мелочь. Лишняя пачка сигарет — все, штраф. Нарушение таможенных правил.
— Ну и сколько — штраф? 5 долларов? И этой суммой наполняется казна?
— Не казна, а статистика! — поправили меня депутаты.
В Брюссель, сказали, идет общая цифра, без разбивки. И она, конечно же, пугающая.
— Зато уже есть результат, — сказал один из политиков. — На 90% информация верная. Не записывайте, просто запомните: 11 миллионов долларов. Это то, что сейчас выделяет нам Брюссель целевым назначением — на укрепление границы с Украиной.
Политики заказали по второй порции "боб-гуляша".
Теперь мы ели молча.
А я думала о тех мальчишках, которых водили на цепи.
