Дивергенция в новой истории

Александр ЛЕОНТЬЕВ,

«2000»,

11.02.05

За иллюзией честной «оранжевой» победы открывается следующая иллюзия перспективы беспрепятственного движения на Запад, где нас якобы уже заждались.

Много веков назад Гиппократ написал знаменитый труд «Воздух, вода, местность», в котором связывал здоровье и самочувствие человека с климатом и природными условиями, в которых он живет. Эта связь человека с живой природой, неотъемлемой частью которой он является, была в течение многих веков главной идеей, позволявшей в случае необходимости не только лечить людей, но обустраивать и гармонизировать с окружающим миром человеческое общество.

Но с того времени, когда Ван Левенгук сумел рассмотреть через изобретенные им оптические устройства первые микроорганизмы, мир захватила новая идея, которая сориентировала медицину на борьбу с микробами, в существовании которых видели причины всех болезней. Однако то, что рассматривалось как выход из тоннеля, на самом деле оказалось входом в него. Сегодня мы вынуждены возвращаться к старым, казалось, давно забытым идеям, когда мы знаем, что многие микроорганизмы — полезны, когда никакую, даже самую малую, частицу природы нельзя рассматривать в отрыве от самой природы.

Этот пример говорит о том, что в истории далеко не всегда удавалось отличить вход в тоннель от выхода из него. Проблема тоннеля актуальна и сегодня. Поэтому возник вопрос, каким будет свет в конце тоннеля, если в начале его он оранжевый?

Ответ оказывается неожиданно простым. В конце тоннеля свет должен быть зеленым. Но из этого простого ответа возникают два вывода. Первый. Все-таки это выход, а не вход. И второй. Навстречу может мчаться поезд на зеленый свет.

В связи с неотвратимой сменой власти (кто бы ни встал у руля) наиболее обсуждаемые в СМИ темы — смена курса с плохого и неправильного на хороший и правильный и оценка исторических перспектив. Или иллюзий, выдаваемых за исторические перспективы, которые открываются перед страной с приходом новой власти.

Прежде всего — это иллюзия победы оранжевых «демократических ценностей» над всеми остальными ценностями. Потому, дескать, что таковы демократические правила игры. С этим согласиться трудно. Как трудно считать честной игру, правила в которой меняются по ходу игры в пользу «своего» игрока. Даже если этим занимаются не картежные шулеры, а весьма уважаемые высокие государственные институты.

На этом пути трудно поставить точку и сказать: «Уважаемые сограждане! Мы вволю помитинговали, попрессинговали, поблокировали правительственные здания и суды, поиграли в админресурс и честную журналистику, побарабанили по железным бочкам, наконец. «Доборолись до самого краю». Отныне давайте жить по закону».

Для того чтобы выступить с таким призывом с государственной трибуны и тебя хотя бы выслушали, нужно обладать непререкаемым авторитетом в глазах обеих сторон.

Полулегитимный победитель таким авторитетом не обладает. Тем более, что именно для него-то все и старались. Как не сможет с таким призывом выступить и Верховная Рада в лице своего главы, поскольку именно она меняла правила игры, выйдя за пределы юридического поля. Не может с таким призывом выступить и легитимный проигравший, поскольку в глазах миллионов своих избирателей он бы выглядел предателем их законных интересов, которые поклялся защищать.

Тогда кто? Как получилось, что в нашей стране нет непререкаемых авторитетов, не испачканных властью или корыстью? Насколько жизнеспособно такое государство? Какой практический смысл избирать президента, затрачивая на это огромные финансовые и душевные ресурсы, если в итоге (кого бы мы ни избрали) он не будет пользоваться авторитетом у половины населения страны? Через какие испытания необходимо пройти, чтобы окончательно убедиться, что такая форма государственного управления нам в силу исторически сложившихся обстоятельств не подходит вовсе?

Для сохранения целостности, о которой все на словах пекутся, в наших условиях необходимо федеральное устройство и квотирование властных полномочий, как это делается во многих странах. Или какой-нибудь коллегиальный «президент», если мы решили внести собственный творческий вклад в решение проблемы.

За иллюзией честной «оранжевой» победы открывается следующая иллюзия перспективы беспрепятственного движения на Запад, где нас якобы уже заждались. На самом деле — это перспектива тяжелого и продолжительного внутреннего конфликта, который по большому счету еще не начинался. В нем невозможна не только победа одной стороны над другой, но и напрочь отсутствует извлечение мало-мальской выгоды (если не учитывать выгод для отдельных политиков). Выгоду из нашего внутреннего конфликта может извлечь только третья сторона. Или четвертая.

Такая же иллюзия — легкость изменения курса в сторону вестернизации (западнизма, по словам проф. А.Зиновьева) во внутренней политике, как и в сторону евроинтеграции — во внешней. Иллюзии исторических перспектив базируются на иллюзорности восприятия собственной и мировой истории. Есть народы, которые делают историю, и есть те, которые в ней существуют. Вне зависимости от того, нравится это кому-нибудь или нет, мы именно тот народ, который всегда делал историю.

Мы привыкли жить в большом государстве. Можно сказать, это наша ментальная черта. Не все из нас готовы свыкнуться с мыслью, что пора менять ментальность и привыкать жить в маленькой «оранжевой» стране, а историю для нас будет писать богатый тесть за океаном.

Время правления Леонида Кучмы наперебой называют не иначе, как «режимом». На защите уходящего Президента никаких капиталов не наживешь: ни реальных, ни виртуальных. Можно нажить только врагов среди новой власти и неофитов оранжевого движения. Тем более что мне и самому не очень нравится то, что было построено властью за это время и в смысле архитектуры, и во всех других смыслах. (Но стоит признать, что так называемой «розбудовой» распад был все же остановлен.) И называть эту власть режимом — не просто большая натяжка. Это откровенная ложь, рассчитанная на тех, кто знаком с практикой режимов разве что с телеэкрана.

Но многие из наших граждан знают о режиме не понаслышке. Есть среди них и те, кто мог бы рассказать не только о режиме, который существовал у нас, но и о гораздо более суровых западных его разновидностях.

Если в чем и можно упрекнуть Леонида Кучму, то в недостаточности «режима» и режимности, необходимых для стабильного и безопасного существования государства. Для того чтобы стать действительно режимом, у этой власти недоставало ни сил, ни воли, прессуемой с Запада. Поэтому вольготно чувствовали и чувствуют себя множество организаций, явно и скрыто финансируемых из-за рубежа, работающих против наших национальных интересов. Беспрепятственно ведут разрушительную работу множество религиозных тоталитарных сект и квазирелигиозных организаций, которые запрещены во многих странах ввиду их очевидной антигосударственной и антигуманной направленности. Это скорее смахивает на проходной двор, чем на режимный объект.

Еще одна иллюзия перспективы — движение к свободе и свободному бизнесу. Либеральный капитализм — такая же идеологическая иллюзия, как национальный демократизм (тавтология). Причем иллюзия очень давняя. Мир уже очень далеко отошел от либерального капитализма и никогда туда не возвратится. Открывать же перед нами подобные перспективы возврата — это откровенно призывать вернуться во вчерашний день истории, где хаос выдается за прогресс. Но чем глубже погружение в хаос, тем продолжительней возврат к управляемости. Тем длиннее период авторитаризма. Нас призывают возвратиться в прошлое, представляя его иллюзией будущего. Вчера как завтра. По Оруэллу. Словно не было истории последнего десятилетия, а может быть, и столетия. Словно не было трагедии Нью-Йорка, Югославии, Афганистана, Ирака и т. д.

Зовут нас в прошлое все те же хорошо знакомые лица: Плющ, Лукьяненко, Заяц, Юхновский, Гудыма, Пинзеник, Червоненко и т. д. И, конечно же, вождь «оранжевой революции». Есть и новые: Жвания, Порошенко, Зинченко. Но что владельцы газет, заводов и пароходов меняют в главном направлении движения? Что нового они могут предложить вместо того, чем занимались 10—12 лет назад? Это кадровый состав распада, дивергенции. Возможно, они умеют приватизировать и переприватизировать.

С другой стороны, здесь существует какая-то историческая логика, если считать, что пока процесс распада не дойдет до конца, то он не даст возможности пробиться росткам нового. Тогда действительно существует такая историческая необходимость продолжить распад, остановленный «розбудовой» (русского аналога найти не смог). Пусть вернутся, и все, что не успели развалить, доразвалят. После чего мы расчистим руины и начнем все с чистого листа. Логика есть. Но тогда давайте называть вещи своими именами.

Несомненно, сегодня мы стоим на перепутье, а выбор и впрямь небольшой. Но ясно, что на оранжевый свет ехать все-таки опасно. Это вовсе не означает, что на этом направлении не может получиться что-нибудь стоящее. Может, но лет эдак через пятьдесят. У нас уже есть исторический опыт езды на красное. Именно тогда, примерно через полвека после революции 1917 года, возникло нечто стоящее, ради чего стоило бы делать революцию.

Реальные исторические перспективы кардинально отличались от предлагаемых иллюзий исторических перспектив того времени. Сегодняшние идеологи оранжевого движения предлагают все ту же несусветную помесь хуторянского национализма с «демократическими ценностями». Идея даже не вчерашнего дня, а позавчерашнего. Хотя и позавчера с ее помощью невозможно было ничего построить. Только разрушить.

Правильно ли мы оцениваем перспективы собственного участия в европейских и атлантических структурах в случае нашего гипотетического принятия в эти организации, если сегодня не можем оценить перспективы основных фигурантов мировой политики ввиду быстро изменяющейся ситуации внутри них и между ними? Насколько реально изменение на 180 градусов во внешнеполитической ориентации Украины в ближайшее время, как нам предлагает новая власть? И как это может отразиться на экономике страны в случае такой переориентации и на внутриукраинском консенсусе? Не слишком ли полагаемся на безусловную поддержку Америки и ее безграничные возможности?

Не очень радужные аналогии напрашиваются с историческими событиями начала прошлого века, когда страна тоже стояла на перепутье, перед выбором, которого, как оказалось, на самом деле не существовало. Та же идеология. Те же главные фигуранты: США, Германия, Польша, Россия. Та же беззаветная вера во всепобеждающее могущество США.Незабвенный Симон Петлюра не сомневался, что со вступлением США в войну победа неизбежна (о чем можно прочесть в его мемуарах). Великий стратег до конца своих дней так и не смог понять, почему, собственно, произошло иначе. Причину искал в ошибках и просчетах бывших друзей-соратников.

Как не сомневаются и его сегодняшние наследники в том, что могущественная поддержка США является залогом их успеха в политике и жизни. А направление движения, которое им указывает богатый тесть, соответствует именно нашим национальным интересам, а не интересам наших западных родственников.

История учит, что на самом деле переориентация даже небольшой страны — процесс очень болезненный. На примере воссоединения Германии мы видим, что, невзирая на этническое и культурное единство ФРГ и ГДР и несмотря на потраченные на это огромные средства, проблемы существуют до сих пор.

Внутриукраинские противоречия на порядок острее внутригерманских.

Таким образом, прежде чем делать резкие движения в любую сторону (правильную или неправильную), необходимо обеспечить внутреннее единство и взаимопонимание. Насколько способна понять такую простую истину новая власть, нам предстоит убедиться в самое ближайшее время.