Рубрика: "Прямо"

О.Лысенко,

Профиль,

03.04.06

Л.Гонгадзе: "Мой сын пропал, когда Кучма был президентом, Ющенко — премьер-министром, а Тимошенко — вице-премьером".

На прошлой неделе суд наконец решил, что мать погибшего журналиста Георгия Гонгадзе сможет ознакомиться с материалами экспертизы, проведенной в Германии. О своих переживаниях Леся Гонгадзе согласилась рассказать "Профилю".

— Пани Леся, ознакомились ли вы уже с результатами последней экспертизы?

— Нет, я не видела никаких результатов. Ни мне, ни моему адвокату Андрею Федуру никто их не предоставил. В прокуратуре ответили, что эти результаты находятся в суде.

— На одно из последних заседаний по делу Гонгадзе вы принесли обувь Георгия. Вы действительно имели возможность сравнить размер обуви и конечностей "таращанского тела"? Как и когда это произошло?

— Мирослава сказала, что узнать Георгия практически невозможно. "Потому что нет ничего, кроме стоп. Тогда я спросила, как же она опознала тело. Она ответила, что узнала Георгия по стопам и по осколкам в руке. Я сама медик, я знаю, как какие трупы сохраняются, знаю, что даже через год после захоронения они имеют человеческий облик. А тут через два-три месяца от тела ничего не осталось, кроме стоп. Поэтому у меня возникло подозрение. Я поняла, что нужно что-то делать. На опознание я взяла сандалии своего сына. Его стопа имела специфическое строение. Во-первых, он занимался легкой атлетикой, у него была по-особому развита нога. Во-вторых, у него второй палец был намного длиннее первого.

Первый раз я стояла возле этого скелета в морге семь с половиной часов. Выходила на улицу, мне делали уколы, во дворе дежурила санитарная машина, меня приводили в чувство, но я снова и снова возвращалась и каждый раз смотрела на эту стопу. Опознать ее было невозможно. Да, лучевая кость правой руки была с вкраплением осколков, но стопа не принадлежала моему сыну.

Я ждала, чтобы мне показали рентген-снимок трех пальцев ноги, на которых у Георгия были переломы. Когда эксперт положил на рентген-аппарат стопу, я четко поняла, что это не стопа моего сына, потому что пальцы ноги и подъем не имели тех особенностей, которые были у Георгия. Я вынула сандалию Георгия, которую принесла с собой, и на глазах у всех приложила к стопе. Оказалось, что сандалия на три размера длиннее ноги того покойника. Всем было это видно. Но эксперт сманипулировал. Нога могла усохнуть или распухнуть, но длина скелета не могла измениться. Что бы они мне ни говорили, пальцы были не моего сына. Можете представить мою ситуацию?

Эксперт сказал, что рентген выявил перелом трех пальцев. Но снимок мне не показали. Когда мне дали пресс-релиз Американского бюро судебно-медицинских экспертиз, там было написано, что останки, без сомнения, принадлежат Георгию Гонгадзе. Но самих результатов экспертизы ДНК мне не представили. У детей брали образцы слюны, и якобы эта экспертиза подтвердила идентичность. Но я же точно видела, что это не были пальцы моего сына. Я требовала провести анализ ДНК стопы. Но на протяжении шести лет я не могу этого добиться. Разные экспертизы давали вероятность 99,6%, 99,7%. Но в этих данных есть вещи абсолютно противоположные.

Когда я зашла в морг во второй раз — с французскими экспертами — то пальцев уже не было. Пальцы отпали. Те мучили меня семь часов, французы — пять. И французы проводили экспертизу ДНК. Но взяли фрагменты берцовой кости.

— Как суд отреагировал на ваши сомнения относительно принадлежности этого тела вашему сыну?

— Суд никак не отреагировал. Вы же видели, что это за суд. Это не суд, а насмешка над людьми. Я не в силах этого выносить. Так и мама Руслана Антоника, который сидит уже несколько лет в тюрьме по ложному (и это доказано!) обвинению в убийстве, поехала в Генпрокуратуру, а вернулась с инфарктом. Сейчас она в тяжелейшем состоянии. На это все и рассчитано: нет мамы — нет проблем. Потому что мама — единственный человек, который хочет добиться справедливости и правды.

— Если, по вашему мнению, не до конца доказано, что тело принадлежит Георгию Гонгадзе, почему же суд не способствует установлению того, кому принадлежит "таращанское тело"?

— Это говорит о том, что сначала нужно было идентифицировать тело, а потом судить убийц.

— Есть ли у вас уверенность, что именно те люди, которые сидят на скамье подсудимых, причастны к убийству Георгия?

— Я была только на одном заседании суда. Я очень плохо себя чувствую. Я не занимаюсь политикой и судить, кто прав, кто виноват, не могу. Я мама, и для меня самое главное — узнать, возле кого меня должны похоронить.

— Вы говорили, что по окончании судебного процесса подадите иск на Украину в Европейский суд по правам человека. Какие именно претензии выдвинете?

— Я уже не раз говорила, что ни у меня, ни у моей невестки Мирославы нет цели получить материальную сатисфакцию от Украины. Просто я лично хочу, чтобы Европейский Союз, к которому я буду обращаться, повлиял на психологию этих должностных лиц. Для них это будет поводом подумать о том, что завтра они могут оказаться на моем месте.

— Как вы относитесь к тому, что по вашему иску будет отвечать уже другая власть? Не Кучма, а Ющенко, грубо говоря?

— Начнем с того, что мой сын пропал, когда Кучма был президентом, Ющенко — премьер-министром, а Тимошенко — вице-премьером. С тех пор уже дважды сменился парламент, в стране новый президент. Юля второй раз хочет идти в премьеры. А дело Гонгадзе в каком состоянии было, в таком и остается. Я прошу прощения у Леонида Кучмы, что я о нем плохо говорила. Но я тогда думала, что президент всесилен и это он тормозит дело. А теперь я поняла, что Кучма такой же, как и все остальные наши президенты. Он не был свободным человеком. Если уже второй президент ничего не может сделать, значит, что-то в этой стране ненормально.

По делу Антоника то же самое. Я обращалась к Президенту Ющенко, была программа "Закрытая зона" на "5 канале". Ющенко и мне, и маме Антоника пообещал, что поспособствует его освобождению, но все не может этого сделать. Если не может, пусть не обещает. Тогда народ поймет, что президент у нас не имеет никакого влияния, что это всего лишь свадебный президент. Понимаете? Ющенко очень много теряет в глазах украинцев из-за дела Гонгадзе, оно — как лакмусовая бумажка для власти. И потеряет еще больше. Да, у нас нет тех, кому не хватает на кусок хлеба. Работают по заграницам и нормально существуют. Но люди живут под прессингом моего дела. Мне негде от людей спрятаться. Каждый подходит и спрашивает, и все пальцем показывают на Президента Ющенко. И это очень досадно. Я считаю себя патриотом Украины, и мы надеялись, что у нас есть украинский Президент.

— Поддерживаете ли отношения с Мирославой, внуками? Не жалеете, что не поехали к ним в США?

— Как я могу поехать к ним и как они могут приехать ко мне, если мы тут все ходим под Богом и не уверены в том, что может случиться с нами завтра? Тем более что один мой родственник был убит. Три года назад пропал 17-летний сын моего племянника. Через полгода нашли скелет в километре от дома. Рядом лежала его одежда, в курточке были деньги, ключи, которые даже не заржавели. У меня нет сомнений, что тело подбросили. Потом два года тело держали в морге и не проводили исследование на ДНК. После моего обращения к Президенту Ющенко была проведена экспертиза, которая дала положительные результаты. Тело похоронили. Но дело закрыли за отсутствием состава преступления. А ведь за месяц до убийства ко мне на работу приходил мужчина, слова которого я расценила как угрозу физического уничтожения моей семьи. Но кому что докажешь? Теперь и родня от меня отвернулась. Боятся меня.

— Вы остались в одиночестве. Как вы выживаете? Кто вас поддерживает?

— Бог, только Бог.